Назад в дневник Пишет DESPAD
)=[ Красная Плесень (глава N3)Глава четвертая (третья)
Неудержимо растущая популярность Красной Плесени потребовала запечатлеть их творчество на видеоклипах, и студия "ВЕСТ" пригласила для этого ответственного задания известного среди панков Симферополя телепродюсера Факухина. Он как раз только вернулся из Германии, поэтому нагло запросил гонорар вперед дойчмарками, два седьмых BMW из парка студии для доставки в Ялту своей вечно грязной бригады; к тому же постоянно перебивал владельца студии и требовал, чтобы его называли, как он привык в Германии "Херр Доктор". Из-за своей вечной творческой приторможенности он долго не мог въехать в расклад про Красную Плесень, но когда в его перегруженную науками репу все-таки пробилось это славное название, он резко подорвался, подтянул шнурки на своих убитых роликах и, зацепившись за лоховоз (троллейбус), вскоре прибыл в Ялту, жемчужину, блеск которой после красного заплесневения стал попросту нестерпим для всяких попсюшников.
Бумажку с адресом Павла Яцыны, Факухин, как обычно, посеял в одном из восемнадцати карманов своей НАТОвской тужурки. Из-за нее он всегда имел массу проблем и непоняток, но не расставался никогда, так как примутил ее у американского адмирала на съемках учений "Си Бриз", и поэтому время от времени в отдаленных карманах находил доллары, зажигалки Zipo, секретные планы оккупации Бахчисарая и другие полезные американские вещи.
После многочасового кружения по Ялте судьба дала Факухину шанс, и его слабые глазенки вытаращились на табличку "улица Ширяева". Вскоре он уже стоял перед дверью из проклепанного бронелиста, дверь открыл Павел Яцына и без лишних слов стал показывать свою студию, где вперемежку стояли самопальные усилки и цифровые голосовые процессоры, магнитолы "Ореанда" с крутилками из колпачков от тюбиков и многоканальные студийные рекордеры.
За навороченными клавишами лабал нечто прогрессивное парень в наушниках типично ди-джейского вида. Это был DJ Amigo. На басухе дергал струны длинноволосый лабух, у которого почему-то не хватало пары пальцев. После обсуждения плана съемок на завтра все мирно разошлись спать, чтобы поберечь силы, а Павел собственноручно спаял для видеокамеры специальный шнур, чтоб заводить фанеру прямо с пульта.
Утро началось с глухих ударов в броню. Яцына пошел открыть дверь. Бритый качок молча просунул в щель полосатую кошелку из турецкого дерьмантина. Павел перетащил ее в студию и вывалил на пол груду золотых цепей, перстней, канделябров и лоханок. Зрачки Факухина, и без того расширенные до неприличия от вечной передозировки, своими размерами зашугали Яцыну: он взял большую золотую тарелку с гербом и фейсом английской королевы и звезданул по голове телевизионщика: - Не тормози, херр доктор, это для съемок, так, мелочь, бандит один московский одолжил, - и он отобрал жменю перстней и две толстенные цепи с пудовыми крестами.
- Вот этого, наверное, и хватит, - сказал он, укладывая побрякушки в полиэтиленовый пакет.
Вдруг в студию через балкон ввалился худой и бледный субъект в нацистской форме. Он с размаху рухнул в кучу рыжья и поцарапал себе рожу. Это был Замотаев, жутко хотевший сниматься. Павлу стало жаль друга детства, и он сказал: - Короче, подождем с моими клипами, надо вот Белую Горячку снять; они хоть и гранжу лепят, но текста у них панковские. С группы Белая Горячка и начались съемки. Человек 7-8 ялтинских панков, увешанных гитарами, проводами и стойками, выбрались на крышу самой охрененной высотки и, воткнув аппарат в сеть лифтового подъемника, тут же замуровали нескольких несчастных жильцов в тесной и обоссанной кабине лифта. Душераздирающие вопли этих жертв высокого (небоскребного) гранжового искусства только распалили Замотаева. Он тут же потребовал снять киношедевр на хит "Пей-гуляй, пока молодой" и стал прыгать по крыше небоскреба и сбрасывать вниз всякий хлам, забытый строителями и бомжами. Свободный от съемок Павел Яцына пил пиво, наслаждаясь чудесным видом красавицы Ялты, входил в образ одинокого лирического героя песни "Прощай, моя последняя любовь" и периодически обсыкал с головокружительной высоты только что построенное навороченное здание какого-то крутейшего банка. На его модной еврочерепичной крыше вращались в специальных дырах какие-то бешенного размера пропеллеры. В один из них как раз и угодила конченная резиновая шина, которую запустил с крыши Замотаев, вконец обкумаренный от оглушающей фанеры, жалобных воплей узников обрыганного лифта и угарной атмосферы киносъемок.
Пропеллер алчно захавал покрышку и стал дробить ее в мелкую грязную труху. Облако вонючего черного дыма окутало здание банка, из него полезли, как о#уевшие тараканы, всякие типы в малиновых и зеленых пиджаках. Радостные панки швыряли в них всяким гнилым дерьмом; кто-то от смеха усрался, и его труханы отправились в затяжной полет, обляпав по ходу своей затейливой траектории немерянное количество зашуганных до смерти маклеров, брокеров и дилеров. Финальной мишенью стала лысая тыква какого-то бугая, заводящего в этот момент офигительный открытый "Плимут". Труханы ляпнулись на его башку так, что каловые массы залепили его выпученные от непоняток глаза. На полном газу он рванул в сторону цирка "Шапито", прорвал его гнилой шатер и вылетел на арену. Публика от восторга о#уела, но бригада лилипутского стриптиза пришла в ужас и бросилась сквозь дыру на улицу. Площадь между банком и цирком была уже до отказа переполнена врезающимися друг в друга крутыми запорожцами и всякими иномарками, смачно плюющими на всех верблюдами и дрочащими обезьянами. Бравые пожарные тупо поливали всех зловонной липкой пеной. Из-за нее ОМОНовцы в бронежилетах, гермаках и щитах стали спотыкаться об голых лилипуток.
- П#здец "Титанику", - почему-то сказал Яцына, который в этот момент всеобщего бардака и панического ужаса прозрел, о чем все-таки надо слабать следующий альбом.
- Нам самим сейчас кабздец настанет, - сказал басист Плесени, показывая тем местом, где у него когда-то был указательный палец, на цепочку темных пятнышек у горизонта. Они быстро росли в размерах, и стало понятно, что с секретного аэродрома "Нитка" по тревоге была поднята эскадрилья тяжелых штурмовиков СУ-21. Каждый из девяти самолетов нес на крыле 8 тонн самонаводящихся ракет с нервно-паралитическим газом для разгона демонстрантов и террористов. Замотаев, услышав про газ, попытался остаться, чтобы приторчать, но Павел сказал:
- Короче, вон за нами уже тачки прислали.
Все ломанулись вниз и расселись по джипам. Павел пригласил Факухина с собой в лимузин "Линкольн". В нем на белом атласном диванчике сидела клевая молодая леди, одетая в очень простенькое облегающее розовое платьице штук эдак за 12 зелени.
- Знакомьтесь, херр доктор, - сказал Павел, - это Ева. - Ну как, Павлик, у Вас дела? Куда сейчас? - у нее был московский выговор, но очень приятный.
- Да сейчас начнем уже "Дусю", - Яцына стал надевать на себя цепи и перстни.
- Ладно, не буду Вам мешать, Павлик, - сказала Ева и стала кормить рыбок в здоровенном аквариуме, который отделял салон лимузина от кабины водителя.
- А можно я пока в Германию позвоню? - стал колотить понты Факухин (во-первых для того, чтобы повыделываться перед крутой козой, что у него немцы-друганы и что он с ними шпрехает, как Штирлиц; а во-вторых, он в жизни не звонил по спутниковому телефону, да еще и на шару).
- Пожалуйста, херр доктор, - разрешила Ева, но совершенно не повелась на Факухина, его камеру и многозначительные подмаргивания и кривые ухмылки.
- Так, мы уже у церкви, надо снимать, - Павел тормознул водилу по внутреннему телефону. К дверце машины бросился какой-то пацан. Яцына потрепал его по щечке и дал десятку зеленых. Потом пошел к церкви сквозь шеренгу нищих, раздавая им мелкие хохлобаксы, но мелочь быстро кончилась, и последним достались уже бешеные бабки, отложенные Пашей на ночную синьку. О#изденевшие нищие крестились и кланялись, без остановки галдя:
- Какой человек, а! Чистая душа! Сразу видать, как он к Богу-то...
Паша с умным видом перекрестился на урну, стоящую в углу церкви, но кто-то из нищих подсказал, что креститься надо на иконы. Яцына ответил ему с еще более умным выражением: "Все зашибись!" и спросил "А где здесь туалет?". Факухин потащил Яцыну к выходу и слезно умалял ничего больше не произносить.
Тачки рванули дальше, и вся толпа вывалила у особняка с колоннами, чугунными литыми перилами и всякой дореволюционной мутатенью. У двери висела литая доска: "Здесь жил типа охренительный знаток Крыма и всякого такого чисто по науке Бертье-Делагард". Яцына попрощался с Евой, а вся тусня принялась выволакивать в садик на веранду всякие колонки, клавиши и стойки. Народу еще прибавилось. Из местной дурки привели молодого паренька в кителе с голубыми погонами и в кожаном летчикском шлеме. Он был неизлечимо болен манией величия и считал себя прославленным героем-полярником Чкаловым, никогда не расставаясь со старинным кожаным шлемом, обтягивающем его голову наподобие гандона*.
*Говорят, что француз Жан-Луи Кондом, изобретатель презерватива, сделал это поразительное изобретение именно насмотревшись на бесстрашных героев-летчиков. Доктор Факухин, науч. редактор
За клавишами объявился DJ Амиго, он, как всегда, был в наушниках и весь на своей волне. Длинноволосого басиста пришлось поставить на задний план из-за того, что он приперся на съемку в драных бермудах, а из одежды, кроме нацистских кителей, ничего не было. Кое-как все устаканилось, Факухин расставил массовку; всем дали пива в жестянках, чтоб не ныли; завели звук с пульта на камеру и стали снимать. Записали пару дублей для "Дуси", а потом занялись всякой наркомовской лирикой. Яцына рассовал перстни по карманам, потому что решил, что в лирике эта фигня будет выглядеть лажово, а цепи повесил на забор, чтоб не маячили в кадре. Сняли еще хренову гору дублей лирики со всякими цифровыми глюками, стробами и наворотами, какие только были на камере. Все жутко прикалывались, и от угара неотвратимой мировой популярности всех здорово перло и вставляло. Потом DJ Амиго слабал в одиночку свой трансовый хит в стиле что-то между тем, что лепят "Спэйс" и Роберт Майлз. За это время выпили и выссали не одну упаковку баночного пива "Pilsner". Реликтовое мамонтово дерево, посаженное в садике у Бертье-Делагарда самим Гришкой Распутиным, изрядно приувяло от концентрированной панковской мочи.
Начали заносить аппарат, как вдруг Павел стал выворачивать свои карманы и нервно вертеть в их дырах пальцами. Похоже, что один из перстней исчез. Хоть их и было хрен знает сколько, но по видеозаписи вычислили, что этот не спутаешь ни с чем: печатка была в виде толстенной паутины, поверх которой сидел невъ#бенный паучара. Башка его была из брулика величиной с горох, а по ж#пе узорно засандалены алмазы поменьше. Один из друзей Амиго, по виду солидный бизнесмен, сказал серьезно (так, что все при#уели):
- Чуваки, без обид, давайте никто никуда не расходится, вещь не рядовая.
Искали час, два. Вдруг Факухин (который как всегда шланговал) обнаружил в одном из своих секретных неожиданно открывающихся карманов НАТОвской тужурки небольшой миноискатель. На нем был даже выход Hi Fi, в который воткнули студийные наушники; точнее ди-джея Амиго, который никогда их не снимал, подключили к миноискателю. Опять все ползали пару часов, пока на миноискателе не сели батарейки. Нашли кучу всякой железной хренотни: ключей, наручников, садо-мазохистских ошейников, кастетов, клепок от металлюжных прикидов, даже военно-морскую мину с надписью "Потемкин СС20" - все не то.
Потом решили вывернуть у всех карманы. Большинство ялтинских панков было в таком драном прикиде, что и карманов там не было. Прославленного летчика-героя Чкалова пришлось держать вшестером за руки-ноги, чтобы вывернуть летчикский шлем и отстегнуть уши на кнопарях. Но дольше всех пришлось долбаться с Факухиным; пока он шарил по восемнадцати карманам своей НАТОвской тужурки, его чуть не убили. Все было не в тему. Кто-то предложил:
- Нас здесь пятнадцать рыл, не считая психа, давайте по обручальному кольцу каждый скинемся, чего там, из пятнадцати-то колец можно гайку слепить.
- Это особая печатка, - выдавил из себя Павел, хмуро молчавший все часы поисков, - из-за нее такое мочилово начнется. И взяв страшную клятву от всей тусни (типа что на рот ответить), он рассказал, что ювелира который делал гайку, замесили сразу в бетонный блок, лежащий теперь на дне Московского порта. Эта печатка дает власть над всеми бандами, контролирующими торговлю наркотой от Бухары до Роттердама. Конечно, Евин муж уважает ее интерес к творчеству Красной Плесени и считает, что кроме Павла Яцыны в Ялте нет никого стоящего, но если перстень нае#бнулся...
- П#здец "Титанику", - опять сказал Яцына с тяжелым вздохом. Он представил теперь, какой бардак и мочилово начнется между горячими эстонскими парнями и бесстрашными бухарскими евреями, если его московский друг не заставит их боссов в очередной раз поцеловать свой перстень на переговорах.
Амиго взял у Паши один из перстней и аккуратно уронил в траву. Она была такая жухлая и рыжая от мочи, что он тут же потерялся. Теперь надо было искать две гайки. Впрочем, когда Амиго выдрал траву, тренировочный перстень сразу нашелся. Все тут же въехали, что придется выдрать всю траву от веранды до мамонтова дерева и дружно упали на карачки (тем более, что колени уже изрядно тряслись). Вскоре гайка была найдена, массовка распущена дрыстать от нервного истощения по хатам, а Яцына и Амиго потащили Факухина в ночной клуб "Игл", где Амиго вгонял в транс самую крутую ялтинскую публику.
У входа в клуб стоял уже знакомый лимузин. Павел первым делом отдал водиле пакет с рыжьем и вздохнул с облегчением. Внутри клуба все было цивильно: черные стены, зеркальный потолок, всякие кислотные вращалки-мигалки, стробоскоп и ультрафиолет. За лучшим столиком сидели Ева и ее муж. Он был хорошего сложения, чуть выше среднего роста, в черной рубашке и черных джинсах (подороже, конечно, чем у всех), но никаких козлячьих понтов и пальцев веером. Необычной была только рука, которую он протянул для знакомства, она была необыкновенно сильная, но никогда не знавшая никакой работы. Он с самого рождения только приказывал. Ева упивалась беседой с Павликом, а ее муж, зная скотские нравы телевизионщиков и будучи в курсах про скандальную славу Яцыны, запорол всю синьку в зародыше: выставил гостям бутылку коньяка со згнившей наклейкой.
- Вот это как раз и есть то самое вино из города Коньяк, которое простояло в бочках 30 лет, пока его хозяин жил в Америке. Потом в этой бутылке коньяк пролежал еще 180 лет; я купил его в Лондоне на аукционе "Сотбис", но сам-то я не пью, - и он велел выдавить себе сок из свежих гуайяв, только что доставленных на одном из его самолетов из Занзибара.
Павел уверенной рукой вышиб пробку вместе с половиной содержимого бутылки, и волна охренительного кумара долбанула по шарам всем, кто тусовался в зале. Толпу слеганца шатнуло, все резко перешли на "Вы", и даже звуки зверского мочилова, доносившиеся все это время с улицы, стихли. Павел налил по маленькой себе, Факухину и Еве и впервые за весь день ощутил полный расслабон. Выпили за новую киноэпоху (для тугих и тупых даже и не поясню, что базар идет за КП-видео). Ева пошла танцевать, а Факухин, исходя слюной и сладострастными соплями, ползал по полу и снимал сейшн. Кроме Евы было еще пару прикольных коз, но попроще. За пультом насиловал тумблера DJ Амиго, он завел толпу так, что до 8 утра почти никто и не садился. Все улетали и улетали.
Пришло время разбегаться. Евин муж увез ее из вежливости на джипе, а лимузин с Факухиным и Яцыной отправил к гостинице "Ореанда", чтоб парням не тащиться в гору на студию. Апартаменты были как раз те, где снимался фильм "Асса": 7 комнат, бар, сауна, солярий и т.д. Поспать удалось минут 15. С балкона, как всегда, вломился Замотаев в нацистской форме (из-за этого прикида швейцарец его не впустил, и ему пришлось отвлечь ОМОНовца, подбросив тому полу убитого и засранного китайского тамагочи). Замотаев заорал:
- Чуваки, меня за вами послали, едем на Форос, - и он рассказал, что только что Горбика турнули с его дачи те самые люди, Пашины друзья. Вся толпа едет кататься на гидроциклах.
- Теперь точно п#здец Титанику, - радостно потянулся Павел Яцына. В этот день он круче всех погасал по волнам на "Бомбарьдье", и эта съемка (как и Евин дэнс) пошла на клип DJ Амиго. Факухин продал этот клип, а также другие киношедевры на крутейшие телеканалы типа "ШИЗА", "Шпокер", "УпитРадиотехника", "Клопоморка" и купил себе новые очки; бабок хватило даже на специальную импортную жидкость и оптическую тряпочку для их протирки.
Музыка: Logitech
